В огненном плену - Страница 17

Я отказываюсь в это верить. Король — моя единственная надежда. К тому же он ко мне неравнодушен. Вроде бы. Мне так кажется. Насколько подобное утверждение вообще может быть справедливо в отношении существа, которое зовет себя Королем Невидимых.

— Вы подчинитесь мне, мисс Лейн. Вы не будете следовать за Дэни. На этом все.

Иерихон Бэрронс превращается в рябь мускулов и безупречно сшитого костюма от Армани, проходит сквозь портал и оставляет меня наедине с множеством вопросов, двумя неприглядными вариантами действий и сотней с лишним Невидимых.

На этом все, надо же. Я свободная женщина. Я ходячая Смерть. Я возможность Полного и Окончательного Разрушения Мира. Я, черт побери, могу сама принимать решения.

Прищурившись, я смотрю на Зеркало.

Я знаю Бэрронса.

Если я последую за Дэни, за мной последует он, а также конфедерация Невидимых. Представляю себе это шествие: прелестная блондинка с жутким взглядом, за ней огромный, темный, покрытый татуировками мужчина с реально жутким взглядом, а дальше — шлейф странно скользящих, припорошенных паутиной, зловонных призраков в черных плащах. Черт, я бы взглянула на нас и сбежала, даже если бы не знала, что у этого парада есть причины, чтобы на меня злиться.

Бэрронс прав: Дэни будет продолжать убегать куда угодно, как угодно, как получится.

И дело не в нашей странной кавалькаде.

Дело во мне.

«Вы еще не готовы», — сказал Бэрронс.

Это я виновата в том, что Дэни прошла через Зеркало. Мне все лучше удается распознавать ключевые моменты, и один из них был там, на улице, где я могла бы дотянуться до Дэни, не дать ей сбежать. Или хотя бы не позволить нырнуть в реальность Фей.

От меня не ускользнул тот факт, что Дэни даже не пыталась использовать свои суперсилы в нашей до абсурда нормальной девчоночьей потасовке и не воспользовалась стоп-кадром, а это делает очевидным ее отчаянную надежду на то, что я сумею ее простить.

Я тоже смягчала удары, отчаянно желая простить Дэни. Вернуть обратно почти утерянную невинность. Но те часы опрокинулись на бок с бешено вращающейся стрелкой и застыли на грязной дублинской улочке рядом с золотистой косметичкой, полузасыпанной мусором, и адресом, который умирающая нацарапала на камнях.

Часы сломались.

Нельзя было рассчитывать на то, что Дэни будет долго сохранять нормальную скорость — как и предсказать, что именно ее вспугнет, — так что, когда она споткнулась и у меня появилась возможность, я взмахнула копьем, чтобы перерезать лямки ее рюкзака, забрать еду и исключить вероятность бегства.

Клянусь, это была моя единственная цель — ее еда. Больше ничего.

Но в тот миг, когда я вскинула копье, на меня нахлынули воспоминания о зле, с которым мне пришлось сражаться, и я увидела свою сестру мертвой в переулке, и Мэллиса, пытающего меня до полусмерти, и Невидимых Принцев, которые меня насилуют, и Ровену, перерезающую мне горло в камере под аббатством, и бесконечные игры «Синсар Дабх», — и на мгновение возненавидела весь мир, потому что раньше мне было известно, кто я, раньше я была хорошей, во мне не было зла, по крайней мере так я думала, а в неведении действительно есть некая доля блаженства и невинности. Но когда ты каждый день сражаешься со злом, смотришь ему в лицо, взаимодействуешь с ним, учишься думать, как оно, ты становишься перед выбором: быть побежденным границами собственной морали или же пробудить в себе зверя, который не подчиняется никаким границам.

То, что у меня есть такой зверь, плюс мой сумасшедший спутник, делает меня замороженной, как и моего соплеменника-Принца, вот только Круус заточен против собственной воли, а я сама выбрала свой бесполезный стазис.

Так или иначе, мы оба скованы льдом.

Я ничего не делаю. И мое отвращение к себе растет. Грань тонка. Ее легко пересечь.

Невозможно не пересечь.

Мне требуется вся моя сила воли до последней капли, чтобы удержать удар ровно настолько, чтобы рассечь лишь нейлон, а не плоть и кости, и, если бы мне пришлось повторить подобное, я не уверена, что смогла бы удержаться еще раз.

Я люблю свою сестру. Я любила Дэни.

Кое-что наше нутро дистиллирует до самой сути, как ни старайся сосредоточиться на сострадании, милосердии и понимании.

Одна из них убила другую. И в сердце моем живет жестокость.

В которой я не могу винить соблазнительный шепот «Синсар Дабх». Эта жестокость только моя. Я не сумела убедить Дэни в том, что не хочу мести.

Я не убедила в этом саму себя.

Глава 3

На плече моем ангел и Мефистофель.

...

ДУБЛИН ДЕЙЛИ

17 июля ППС

ВАШ ЕДИНСТВЕННЫЙ ИСТОЧНИК ДОСТОВЕРНЫХ НОВОСТЕЙ

ИЗ НОВОГО ДУБЛИНА И ЕГО ОКРАИН

ИЗДАЕТСЯ НЕРАВНОДУШНЫМИ

...

Лето пришло!

Самое время вспомнить о БЕЛИЗНЕ!

Присоединяйтесь к нам, помогайте отстраивать новый, более сильный, более зеленый Дублин!

ВЫ можете ИЗМЕНИТЬ МИР!

Пришло время показать, что вы — Не РАВНОДУШНЫ.

Присоединяйтесь к НеРавнодушным.

Сегодня!

Мак

Я комкаю листовку, не удосужившись прочитать, что предлагают после пропаганды эти тенденциозные журналисты. Мне противно видеть эти листовки там, где раньше можно было найти новости о городе. Когда-то я была городской новостью, потому что сражалась на улицах, изменяла мир, диктовала правила… или хотя бы знала, по каким правилам нужно действовать.

Я хочу видеть, как «Дэни дейли» трепещет на столбах на ветру. Хочу читать ее хвастовство по поводу недавнего убийства. Хочу знать, какова последняя угроза Невидимых, поданная в забавных и цветастых деталях, которыми Дэни любила оснащать свои тексты. Я все еще не в том состоянии, чтобы увидеть ее вживую, но мне бы очень хотелось знать, что с ней все в порядке.